Варвары среди нас
Арабская цивилизация рухнула. И при моей жизни так и не встанет больше на ноги.
Благодаря своему решению объявить военные действия против экстремистов из «Исламского государства» (ИГ) президент США Барак Обама отправился прямо в сердцевину хаоса рухнувшей цивилизации. Поскольку та арабская цивилизация, которую мы все когда-то знали, больше не существует. Сегодня арабский мир настолько насильственен, нестабилен, фрагментирован и столь движим экстремизмом (и со стороны властей, и со стороны оппозиции), каким никогда не был за все время после падения Османской империи век назад.
Все надежды последних лет арабской истории оказались обмануты. Политическое сотрудничество, восстановление человеческого достоинства – все эти обещания времен расцвета арабских восстаний развеялись как дым. Зато остались гражданские войны, этнические, конфессиональные и религиозные конфликты, а также возвращение милитаристского абсолютизма. Только антикварные монархии да эмираты Персидского залива, и, возможно, Тунис, еще пока противостоят этому потопу. В арабском мире на сегодняшний день не существует никакой легитимности. И с точки зрения американцев и государств Запада больше нет никого, кто был бы в состоянии решить проблемы, которые создали мы, арабы.
Трудно объяснить, почему все идеологии и политические движения, взошедшие на арабской почве за прошедшее столетие, с таким треском рухнули: арабский национализм в его баасистском и насеровском выражении; различные исламистские движения; арабский социализм; государство хищнических монополистов. Остались лишь разрушенные общества.
Одной только религиозной ненависти недостаточно, чтобы объяснить, почему на всем протяжении от Басры в Персидском заливе до Бейрута на Средиземном море почти всюду началось кровопролитие межу суннитами и шиитами. Здесь бушует геополитическая война, в которой за пальму первенства схватились цитадель шиизма Иран и центр суннитов Саудовская Аравия (а также соответствующие их представители).
Также труднообъясним ужас, творимый в Сирии и Ираке. В Сирии за прошедшие пять лет погибли свыше четверти миллиона человек. На знаменитые города вроде Алеппо, Хомса и Моссула обрушились химическое оружие Ассада и жестокое насилие ИГ. Как случилось, что Сирия сама стала рвать себя на части, превратившись наподобие Испании тридцатых годов прошлого века в арену, где старая гражданская война разыгралась по новой? Война сирийского режима против гражданской оппозиции ведется ракетами «Скад», осколочными снарядами и выливными бомбами. В борьбе против городских кварталов и целых городов режим обращается к тактике средневековья – осадам и взятию на измор.
Корни иракской драмы были заложены, когда в сентябре 1980 года Саддам Хусейн решил напасть на Иран. С тех пор иракцы живут в условиях непрекращающейся геенны огненной, где каждая текущая война рождает следующую. Среди этого беспорядка вторжение американцев в 2003 году оказалось катализатором, запустившим эту сумятицу на полную катушку.
В Сирии и Ираке политическая, конфессиональная и этническая поляризация уже столь радикальна, что никто не знает, как эти когда-то важные общности можно снова собрать в единое государство. Опять же в Ливии 42-летнее террористическое правление Муаммара Каддафи оставило после себя политическое запустение, разрушив и без того слабую связность страны. Мелкие войны вооруженных группировок, опустошающие измученную страну, могут покончить с Ливией путем ее распада по линиям этнической и региональной принадлежности.
В Йемене налицо все признаки несостоявшегося государства: политический и конфессиональный раскол, вражда между племенами, а также между Севером и Югом страны, и все это на фоне экономического краха и истощающихся запасов воды. Йемен может стать первым государством мира, в котором больше не будет питьевой воды.
Бахрейн благодаря военной мощи своих более крупных соседей, в первую очередь Саудовской Аравии, выглядит прямо-таки образцом поддержания статус кво. В Ливане в виде «Хизбаллы» (по крайней мере до взлета ИГ) доминирует видимо самое могущественное негосударственное действующее лицо мира. Возможно, что режим Асада, Иран и зависимая от него «Хизбалла» полностью окунутся в пучину сирийской гражданской войны.
Война в Афганистане стала боевым крещением террористических банд
После крушения прежних «национальных суверенных государств» арабского мира исламизм оказался на подъеме. Это приговаривает к смерти космополитизм, представленный на Ближнем Востоке такими большими городами, как Александрия и Бейрут, Каир и Дамаск. Александрия в свое время была центром обучения и многообразия. Парижскими ночами я вспоминаю Александрию, писал Марк Твен в своем путевом дневнике «Простаки за границей». Сегодняшняя Александрия – средоточие исламизма. Когда-то крупнейшее греко-египетское меньшинство ударилось в бега, как и прочие не арабские и не мусульманские общины. Бейрут был раньше самым свободным городом всего Леванта. Сегодня город борется за то, чтобы удержать хотя бы минимум открытости и толерантности, когда «Хизбалла» делает все для того, чтобы сделать Бейрут подобием Тегерана на Средиземном море.
Повсюду в регионе исламизм десятилетиями принуждает женщин полностью закутываться, и требует также от мужчин свидетельств их религиозности. Неугодные интеллектуалы и художники попадают под гнет. Например, в Египте сегодня уже нет ни одного хорошего университета. Тамошние газеты разжигают ксенофобию и гипернационализм. Каир больше не снимает мужественные и креативные фильмы, пионером в создании которых чествовался в прошлом веке режиссер Юсеф Шахин. Египетское общество уже не может терпеть таких литераторов, как Таха Хусейн, который с 20-х годов прошлого века до своей смерти в 1973 году превосходил тогдашний уровень духовной жизни именно благодаря своему скепсису по отношению к исламу. Сегодняшнее египетское общество не может смириться и с великой примадонной Асманах (1917-1944), которая однажды пела своему возлюбленному, что «моя душа, мое сердце и мое тело в твоей руке». В сегодняшнем Египте певиц вроде Асманах преследуют и изгоняют из страны.
Иначе говоря, джихадисты «ИГ» не появились из ничего. Они лишь симптом глубоко лежащего заболевания, охватившего арабскую политическую культуру десятилетия назад.
В 20-м столетии арабские националисты, прежде всего баасисты, были охвачены идеей фикс возрождения прежнего величия. Оно когда-то охватывало Дамаск, Багдад, Каир, а также Кордобу в Андалусии, сегодняшней Испании. Националисты верили, что арабского языка и культуры (и в определенной мере ислама) достаточно, чтобы собрать под одной крышей несовместимые единицы с совершенно различным уровнем социального, политического и культурного развития. Они лгали, говоря, что живут в гораздо более многообразном мире. Меньшинства, противоречившие этому примату арабской идентичности, дискриминировались. Против иракских курдов предпринимались истребительные военные походы. И под личиной арабского национализма на передний план вышел тип современного деспота вроде Саддама, Каддафи, Асада. Эти диктаторы повторно открыли исламизму двери и ворота, когда выяснилось, что они столь же недееспособны, как и свергнутые ими когда-то монархи. Впервые это стало ясно в 1967 году, когда Египет Насера и Сирия партии Баас потерпели тяжелое поражение в войне против Израиля. Оно прозвучало похоронным колоколом для арабского национализма, и привело к возрождению политического ислама. Он подал себя как альтернатива секулярным идеологиям, господствовавшим в арабских республиках после Второй Мировой войны.
Исламисты получили влияние благодаря логике, согласно которой если проблемой является крах арабского мира, то решение этой проблемы находится в исламе. Правда, диктаторы не хотели расставаться со своей преходящей властью, и в 80-90-е годы предприняли жестокие меры подавления, однако исламисты не сдавались и снова и снова возвращались в видоизмененных формах.
Поворотным пунктом для политического ислама стал 1979 год. В Иране вспыхнула спровоцированная западной поддержкой коррумпированного шаха исламистская революция. Советский Союз ввел войска в Афганистан, а группа кровожадных фанатиков на две недели захватила Большую мечеть в Мекке. После этих событий суннитская форма исламизма оказалась более атавистической, в то время как шиитский исламизм приобрел воинственные черты.
Чтобы укрепить свой фундаменталистский «ваххабизм» Саудовская Аравия усилила применение исламского права. Одновременно страна увеличила финансовую поддержку ультраконсервативных исламистов и их школ по всему миру. Исламизация афганской войны против Советского Союза – проект, организованный и финансировавшийся США, Саудовской Аравией, Египтом и Пакистаном, - аукнулась всей Центральной Азии и Ближнему Востоку. Афганская война стала боевым крещением для предшественников Исламского государства – террористических банд вроде египетских исламских группировок, а также аль-Каеды.
Вспыхнувшим в начале 2011 года восстаниям «Арабской весны» предшествовали десятилетия борьбы за свою легитимность между диктаторами и исламистами. Другого политического выбора не существовало. Правда, в начальной стадии египетского восстания главную роль играли секуляристы и либералы, но исламисты быстро отодвинули их на обочину процесса. Благодаря своему большому опыту в деле политического движения они выиграли парламентские и президентские выборы. В регионе, где длительное время выпалывалась любая реальная политическая жизнь, либералам и секуляристам не удалось создать прочные политические партии.
Никакого примирения политического ислама с современной демократией
Поэтому не стоит удивляться тому, что после свержения Хосни Мубарака в борьбе за доминирование в Египте сошлись исламисты и остатки прежнего национального суверенного государства. В конце концов восстание устранило лишь верхушку айсберга: Мубарака и ряд его сообщников. Остальные репрессивные структуры, именуемые египтянами как «глубинное государство» (армия, силы безопасности, юстиция, государственные СМИ и крупные бенефициары), остались нетронутыми. Когда в 2013 году попытка установить господство «Братьев-мусульман» окончилась государственным переворотом, круг замкнулся. Египет снова попал под контроль престарелых генералов.
Почти в любую мусульманскую эру, включая исследуемый период, имелись группы, бравшие манеру пуританского и абсолютистского ислама. Они носили различные названия, но были фанатичны именно в этом образе. Великая Кордоба, один из современнейших городов средневековой Европы, была разграблена в 1013 году одной из таких групп под именем аль-Мурабитун. Она разрушила великолепнейшие дворцы Кордобы и ее знаменитую библиотеку. В 20-е годы прошлого века арабское движение «Ихван» (не путать с одноименным египетским движением) вело себя столь неистово, что сначала сотрудничавший с ним основатель Саудовской Аравии король Абдель Азиз аль-Сауд позднее его уничтожил. Талибан, аль-Каеда и ИГ – вот его наследники.
Многие исламисты, включая сторонников египетских «Братьев-мусульман», постоянно стремились к воссозданию бывшего османского халифата. Еще более радикальные деятели вроде салафитов свою цель видят в возвращении к жизни по обычаям пророка Мухаммеда и его сподвижников. С точки зрения большинства исламистов демократия означает лишь принцип большинства плюс шариат, предписывающий неравноправие полов и дискриминацию немусульман.
Надо смотреть правде в глаза: нет ни единого довода в пользу того, что политический ислам может примириться с современной демократией. На всем пространстве от Афганистана под властью талибов до Пакистана и Саудовской Аравии, от Ирана до Судана не существует ни единого образца исламистского миропорядка, которое можно было бы назвать демократическим, справедливым, да хотя бы просто примером хорошо управляемого общества.
Было бы заблуждением стричь под одну гребенку все исламистские группы, хотя все они в той или иной степени консервативны. В качестве террористических организаций аль-Каеда и ИГ отличаются от «Братьев-мусульман», консервативного движения, несколько лет назад отрекшегося от насилия. Однако большинство этих групп имеют одну и ту же родословную. И все они развились на базе цивилизационного недуга арабского мира. ИГ, как и аль-Каеда, стали наростом на теле усталого арабского общества. Их корни лежат в пустыне измученной цивилизации, бесцельно бредущей сквозь тьму.
Арабам потребовались десятилетия и поколения, чтобы достигнуть этой точки падения. И потребуется много времени, чтобы исцелить их вновь. Я до этого момента не доживу. Моему поколению, как и националистам вместе с исламистами, говорилось, что мы должны воздвигнуть бастионы для защиты арабского мира от варваров (империалистов, сионистов, крестоносцев, Советов). Мы и не подозревали, что эти варвары уже вошли в наши ворота, говорят на нашем языке и очень хорошо окопались в городе.
Ливанец Х.Мельхем является руководителем вашингтонского бюро расположенного в Дубаи спутникового телеканала «аль-Арабия», а также корреспондентом ведущей ливанской газеты «Аннахар».
Перевод взят здесь.
http://www.zeit.de/2014/48/arabien-gesellschaft-zusammenbruch
Хишам Мельхем
Свежие комментарии