Либерасты, ностальгирующие по девяностым, больше всего любят петь о некой «свободе», которая была тогда и которой нет сейчас. Собственно, никаких других плюсов девяностых, кроме этой неведомой «свободы», не могут найти даже они. Чем им несвободно сейчас – непонятно. Например, при любом царе, если говорить о власти то, что они говорят сейчас, билет на каторгу в Сибирь выписывался моментально. Чаще всего – в один конец. За получение грантов от Госдепа, если бы такое и было возможно, в СССР бы просто расстреляли. За белоленточные митинги, подобные тем, что были весной 2012, отделали бы дубинками по всем местам при любом строе и почти в любой стране. Сложно вспомнить более свободное время, чем то, в котором мы живём сегодня. Что же это за «свобода» такая была в девяностые, по которой так тоскуют либерасты? Давайте вспомним.
Во-первых, появилась абсолютная свобода от декларирования своих доходов. В девяностые жена какого-нибудь скромного областного депутата могла появляться на публике в таких бриллиантах, за которые даже при Брежневе её мужа сразу бы расстреляли. А сам этот депутат мог ездить на машине стоимостью в свою годовую зарплату и жить в особняке, больше напоминающем дворец, даже не заморачиваясь тем, чтобы зарегистрировать его на родственников. Это было нормой, ни у кого даже вопросов не возникало. СМИ периодически радовали нас новостями типа «Вчера в центре Москвы был взорван в своём шестисотом мерседесе безработный гражданин Василий Пупкин, вместе с тремя своими охранниками». Иногда, правда, уточняли, что в определённых кругах Василий Пупкин был известен как вор в законе Вася Лысый. Какой вой бы подняли все либерасты, появись сейчас хоть одна подобная новость? А в девяностые мы их слышали по несколько раз в неделю.
Именно поэтому у российских богачей девяностых и появилась такая кричащая мода – малиновые пиджаки (у особо упоротых аж с золотыми пуговицами), золотые цепи поверх одежды, перстни размером с банку от тушёнки и т.д. и т.п. Подпольные цеховики, долгое время вынужденные жить скромно при миллионных доходах, наконец-то смогли выставить напоказ всё своё богатство. Ну, кто бандитов не боялся, конечно. Бандиты тогда выполняли функции налоговой, но об этом мы расскажем более подробно в следующий раз.
Ещё «свобода» заключалась в полном разрушении советской системы воспитания. Например, школа, которая раньше должна была и учить, и воспитывать, официально лишилась воспитательной функции. Чему поначалу очень радовались учителя-либерасты. Когда через несколько лет старшеклассники и ПТУшники, выросшие в новой системе образования, начали бить им морды, обкурившись травы в школьном туалете, они взвыли, да было поздно.
Разрушение воспитательной системы дополнилось внедрением всякой пошлятины, вплоть до «уроков сексуального воспитания» в средних классах. И вот уже 13-летние девочки начали в открытую спать со взрослыми бандитами за рюмку импортного ликёра и сигаретку. Ни о каких «борцах с педофилами» никто тогда слыхом не слыхивал, несовершеннолетние проститутки вполне себе открыто стояли в переходах. А совершеннолетних было и вовсе как грязи. Это тоже было одним из элементов пресловутой «свободы».
Стало можно свободно бухать и наркоманить, ходить обдолбанным по улице, валяться под кустом и под этим же кустом умереть. Всем на всех стало наплевать.
«Свобода», разумеется, активно прорвалась в СМИ. По зомбоящику шли откровенные лохотроны, кривлялись удачливые жулики, трясли прелестями те же проститутки, рекламировалась водка и азартные игры. Ночью по некоторым каналам крутили отборную порнуху. Или включаешь телевизор – а там какой-нибудь тошнотворный гомосек рассказывает ведущему о том, как круто быть геем. Всё это перемежалось «аналитическими» передачами в стиле «Если Запад даст нам очередной кредит – ещё поживём, а нет – все вымрем с голоду». Депутаты били друг другу морды в прямом эфире, в точности как сейчас в украинской Раде. И, конечно же, по десять раз на дню нам рассказывали про ужасы советского времени и миллиарды расстрелянных лично Сталиным. Информацию о том, что творится в стране сейчас и как народ вымирает миллионами, «свободная пресса» почему-то не публиковала. Ни одного хорошего слова про СССР и подавно не могло быть пропущено в тогдашние СМИ. Не говоря уж о критике ельцинского режима и обеспечивающих его олигархов. Вот такая «свобода».
Если милиции удавалось прижать влиятельных бандитов – начиналась атака на милицию посредством СМИ. Поднимался вой по поводу «душителей российской экономики», «мести затаившихся коммуняк» и «тридцать седьмом годе». Вообще вопли про «тридцать седьмой год» поднимались всегда, когда кому-то не хотелось согласовывать свои действия с этим докучливым Уголовным Кодексом. На отделы милиции набегали «пг’авозащитники» с крышей в ельцинском окружении, и честных ментов быстро увольняли, а бандитов выпускали на свободу. Многих из этих ментов потом можно было обнаружить среди тех же бандитов.
В крупных городах совершенно легально работали казино и почти легально – бордели и наркопритоны. Их реклама совершенно открыто публиковалась в прессе.
По улицам свободно маршировали бритоголовые нацисты со свастиками, прославляя Гитлера, и – вот чудо! – либерасты ничего не вякали по этому поводу. Маршировали и дожившие до того времени ветераны СС, красновцы и власовцы, или притворявшиеся ими. Совершенно свободно вели свою пропаганду секты, в том числе и самые тоталитарные и отмороженные, давно запрещённые во всём остальном мире.
С середины девяностых нам иногда в зомбоящике показывали чеченских террористов, грозивших всех нас зарезать-перерезать. И опять же, вот чудо, никто из тех либерастов, что сегодня так ненавидят Кадырова, якобы за то, что он был на стороне боевиков, не возмущался по этому поводу. Более того – в газетах порой публиковались статейки откровенно протеррористического содержания – мол, давно и надо перерезать всех этих русских. И ни одного слова о геноциде, прошедшем во всех южных республиках. Об этом узнавали только из первых рук, от самих беженцев. Ельцинские СМИ по этому поводу хранили гробовое молчание.
Стало можно свободно разжигать межнациональную рознь, но желательно – по отношению к русским. Любая русофобия ельцинским режимом вообще воспринималась на ура. А микс из русофобии и антисоветизма делал из любого бездаря «честного, смелого, правдивого либерального журналиста». На волне русофобии тогда можно было реально подняться, что и сделали многие современные либерасты.
В общем, была лютая, бешеная свобода на всё, что способствовало разложению общества. И жёсткий запрет на всё, что могло поспособствовать сохранению этого самого общества. Например, если кто-то пытался заикнуться в прессе о том, что неплохо бы ограничить торговлю алкоголем хотя бы ночью в центре города, потому что пьяницы всё загадили – его моментально обвиняли в покушении на права и свободы людей (видимо, этих самых пьяниц). Если кто-то пытался возмутиться тем, что пропаганда секты ведётся в школе – начиналась его травля за «покушение на свободу вероисповедания». И так далее. Так что «свобода» девяностых, если копнуть поглубже, была на самом деле самым настоящим тоталитаризмом и диктатурой русофобов. Вот по этой «свободе» сегодня и вздыхают либерасты. Именно эту «свободу» отнял у них Путин. И слава Богу. Не дай Бог нам, нормальным людям, возвращения этой «свободы».
Свежие комментарии