Я родился в Ленинграде, с некоторыми стараниями протащил эту информацию в паспорт, в первом (еще серпасто-молоткастом) все было в порядке, был в Ленинграде, затем, в орлином, был в качестве места рождения написан Санкт-Петербург, а в нем я не рождался, я в нем только жил и получал документы, некоторые, не все. В середине двухтысячных паспорт потерял и в милиции в справке уже писал, что родился в Ленинграде, и в паспорт следующий мне вписали, что я именно в нем родился, а не в Петербурге.
Это город самой страшной истории в мире, самой страшной крови и самого страшного человеческого величия, нет ни одних стихов сильнее стихов Бергольц на стенах Пискаревского мемориала.
Среди тех, кто жил в Блокаду в Ленинграде, никогда не было исключительно ангелов, были спекулянты, воры, людоеды и убийцы, но они были лишь жалкими вшами на теле неумирающего никогда льва.
Сколько бы шакалов и гиен не окружили Ленинград, сколько не грызли бы его горло, лапы и живот, они ничего не смогли сделать с военными, которые защищали Ленинград, с людьми, которые жили в Ленинграде, с самим городом, который вопреки гитлеровскому кровавому безумию запускал в смертельную зиму 1942 года трамвай, проводил симфонические концерты, а работники ВИР-а (крупнейшая коллекция селекционных семян) умирали от голода не тронув ни одного колоска пшеницы, которая должна была выкармливать в будущем детей выжившего Ленинграда.
Ни испанская сволочь на юге Ленинграда, квартировавшаяся в Царском селе, ни финская паскуда закрывшая север, ни немецкий гад, никто не вошел в мой город.
Часто можно слышать рассуждения: Кто теперь-то будет нас защищать, коли нападет супостат, ведь все только за машину-квартиру-ипотеку, ведь буржуй везде, а не человек и жажда наживы кругом, а не общая идея.
А защищать будут те, кто помнит Одессу и Севастополь, Сталинград и Ленинград, Курск и Смоленск, Брест и Лугу и остров Ханко и отступление из Таллина и Крондштат и Киев и Харьков и Баку под бомбежками и Керчь и Ростов-на-Дону и Мурманск. И сотни и тысячи других городов и сел. Вот те кто все это помнит, те и будут защищать.
А те, кто рассуждает: Может не стоило, может сотни тысяч человеческих жизней были бы спасены, те не были ни разу на Пискаревском мемориале под звук метронома или тихую музыку. Да и вообще нигде не были, ни в Хатыни, ни где-то еще. А были они только на распродаже в Милане.
Поэтому да, это табу, потому что величие народа, это часть его эпоса, часть его идеи и могущества, часть его жизни и будущего. А если все эти табу нарушить, то тогда вы уже не народ, а обслуживающий персонал и некоторый региональный колорит в кокошнике.
Гордость потребления - это гордость убожества и безидейности, гордость нищего духом. Гордость за историю, за народ, за страну - это гордость победителя и гордость отца, сына, внука, матери и дочери.
Я абсолютно уверен, что никому не под силу сломить нашу народную историческую память.
И гордость и вся эта "цивилизационная пудра" в виде "легкого" отношения к жизни и реплик "ну а что тут такого", легко сдувается. А те, кто это декларирует своей идеей жизни - не более чем глупые подростки или так и не поумневшие старики.
Масштаб их не более грибка на мизинце моего великого народа и моих великих соотечественников - сотни из которых все еще живы.
Живы, пережив эти 900 дней в самом большом мировом концлагере организованном просвещенными европейцами.
Свежие комментарии