Согласно инструкциям пресс-службы ДНР, географические названия, номера частей и реальные имена ополченцев опущены.
Корреспондент «СП» провел один день на передовой с ополченцами ДНР
В деревню N я выезжаю рано утром из Донецка. Один за другим проносятся за окном небольшие шахтерские города, в разной степени пострадавшие от боев. Донецкий водитель согласился довезти нас только до автовокзала райцентра. Дальше, говорит, не поеду ни за какие деньги – не обессудьте! Там мины, «укровские» блокпосты, запросто можно лишиться не только машины, но и жизни.
Ну, и ладно. Обойдя местный рынок и закупив немного продуктов и сигарет для наших ребят, направляемся к стоянке машин с «шашечками». Из местных таксистов лишь один согласился нас везти. Мой старый друг «Кострома», чье подразделение стояло в той деревне, говорил мне, что таксистам больше 150 гривен не давать. Сергей, водитель «Нивы» просил 200. 150, сказал, нереально – слишком рискованно. Поторговавшись, скорее для виду, мы согласились, ибо иных вариантов все равно не предвиделось. И вот я и мой знакомый коллега-журналист из Владивостока Саша, с которым нам случайно довелось встретиться посреди войны, едем на передовую к моим друзьям.
Про деревню эту я слышал ранее из новостей. По-моему, про нее даже был сюжет на одном из центральных каналов. Она находится между позициями двух армий в низине и не представляет ни для одной из сторон интереса, так как любой вошедший в нее отряд оказывается под прицелом противника. Занимать ее имело смысл лишь для того, чтобы застолбить плацдарм для дальнейшего продвижения. Российскую съемочную группу туда тоже многие отказывались везти.
По-хорошему ехать туда полчаса. Но у нас на это ушло около часа. Водитель дороги толком не знает. Вернее, знает, но не сообразит, по какой можно ехать: местность представляет собой шахматную доску, никогда не знаешь, где наши, а где укропы, так что опасность заехать к ним «на огонек» велика. К тому же, по словам «Костромы», достоверно неизвестно, какие минные поля сняты, какие нет. Вспоминается, как мне пришлось отойти по малой нужде на одном из блок-постов возле Первомайска и обнаружить прямо перед собой табличку «Осторожно! Мины». Обратно шел по собственным следам с гораздо меньшей скоростью, обливаясь холодным потом. Вот и сейчас едем, и думаю: «Нива» машина мощная… сразу на небеса отправимся или помучаемся?
Дорога ужасная, к тому же несколько дней назад на смену морозам пришли обильные снегопады, которые не прекращаются практически ни на минуту, снег крупный, мокрый и липкий.
Едем долго. Сергей то и дело консультируется по телефону с коллегами о том, как лучше ехать. Снег продолжает валить, дороги почти не видно. Вокруг лишь бескрайние степи и терриконы. И копанки. В округе этих копанок, как грязи. Они, кстати, функционируют. Именно на одной из них нам подробно объяснили, как быстрее и безопаснее доехать. По дороге однажды встретились двое шахтеров в «полной выкладке» - я издали их даже за негров принял. Кстати, тут рядом есть одна довольно таки крупная шахта, правда, она с лета работает лишь в режиме поддержания жизнеобеспечения: ведется откачка воды и вентиляция горных выработок. Шахтеры получают 2/3 ежемесячного оклада.
Через какое-то время мы попадаем в искомую деревню. Тормозим у магазина. Он единственный на всю округу. И хоть работает три раза в неделю, это фактически центр. Местные здесь встречаются и общаются. Ассортимент небогат: сигареты (самые обычные, 3-4 вида), хлеб, молоко, яйца, крупы, консервы, конфеты, бытовая химия. Ну, и конечно, пиво, водка и дешевое вино в пакетах – куда без этого. В общем, жить можно, но вряд ли это будет по вкусу жителям больших городов. Ополченцы - в основном люди не деревенские, но они быстро привыкают. Стоят в очереди за продуктами, вперемешку с ними местные мужички. Мужички – понятное дело, за водкой. У ополченцев же сухой закон.
«Кострома» встречает нас у входа в магазин, прислонив автомат к столику, за которым в мирное время местные мужики, видимо, играли в домино или обсуждали последние новости. Он пьет дешевый энергетик из пластикой бутылки. Здесь это пьют все – видимо, в качестве компенсации за невозможность потребить алкоголь или нормальный кофе. На мое резонное замечание, что, потребляя эту мерзость литрами, вреда для здоровья будет больше, чем от водки, «Кострома» отмахивается, мол, итак каждый день под смертью ходим.
Ждем боевых товарищей – они что-то покупают в магазине. Выходят. Ополченец «Электрик» показывает нам старую гильзу: «Вот, в земле нашел, когда блиндаж копали! Заржавела, но если потереть как следует, можно год увидеть…».
Идем к расположению. Обычная такая советская деревня. Домов с прогнившей соломенной крышей нет, дворцов тоже. Так, средние одноэтажные с пристройками, каких навалом в любой из деревень Московской области. Некоторые дома пережили прямое попадание – стоят полностью разрушенные, руины припорошены снегом. Но их немного. Дома по-соседству стоят с выбитыми стеклами и перекошенными рамами, посеченные осколками. Впрочем, в последнее время тут тихо. Но и народу осталось немного, большинство уехало еще в начале войны. А до войны тут жило около 600 человек, сколько реально осталось – не скажет никто. Но судя по моим собственным наблюдениям, вряд ли больше сотни
Тишина, изредка мимо проходят люди с бочонками на санках – водовод перебило еще летом, так что по воду все к колодцу ходят. Местные здороваются с ополченцами, весело о чем-то болтают – сразу видно, контакт налажен. Как я уже говорил, особо сильных разрушений нет. Стоит давно вросший в землю грузовик, рядом детская площадка: песочница, занесенная снегом, двухместные качели, вкопанные раскрашенные шины, елка, с развевающейся мишурой. Рядом никого. Однажды сюда снаряд прилетел – но и тогда никого не было, и никто не погиб, слава Богу. Тем не менее, дети в деревне есть. Вот мимо прошла молодая девушка, тянущая за собой санки с ребенком.
Тихо. Как-то нереально тихо, даже собак не слышно. И от этого страшно, кажется, что в любую минуту заработает артиллерия, превращая этот уголок в огненный ад.
Подходим к одному из домов ополченцев. Когда те перед самым Новым годом вошли в деревню, местные жители показали им брошенные дома. «Как вообще местные встретили?» - спрашиваю я. «Нормально! Не хлебом-солью, но и неудовольствия никто не высказывал, сами встретили нас, сами разместили», - рассказывает один из ополченцев. «Все как-то совсем буднично было. Только вот по дороге наша мотолыга (МТЛБ) чуть было на мину не наехала. Хорошо дозорный заметил. Еще две под гусеницы попали. Так что все же не без приключений»…
На крыльце курит ополченец «Черномор» в разгрузке и с ручным пулеметом Калашникова, на широком деревянном прикладе которого наклейка с флагом ДНР, как оказалось – командир взвода. Одессит. Как и многие другие жители Южной Пальмиры не мог равнодушно смотреть на то, что происходит, приехал сюда еще весной. Да и в родном городе после известных событий оставаться было опасно. «Устал я от этой войны. Как же это? Жили мирно, а тут… эээх! Проходите, гостями будете», - распахивает он нам дверь.
В доме после нескольких месяцев отсутствия хозяев кипит жизнь. Несколько человек расположились на кухне за столом. На столе нехитра еда: сгущенка, хлеб, селедка, печенье, чай. Выкладываем то, что принесли с собой. Главным образом сигареты. В Новороссии вообще в последнее время проблематично купить нормальные сигареты – видимо, запасы, завезенные с Украины, заканчиваются, а нового подвоза нет. Если еще осенью в магазинах хотя бы Донецка был весьма широкий ассортимент, то теперь выбор небогатый. А про ассортимент местного сельпо и говорить нечего. Все ополченцы постоянно кашляют и жалуются на качество местного табака. Я это тоже ощутил на себе в полной мере…
Плиту и отопление здесь во всех домах заменяют печи. Конечно, не такие, как были в старину, на которых хозяева спали - поменьше, но все же русские печи. У нас в Подмосковье это уже экзотика, даже в старых деревенских домах. С растопкой печи проблем никаких – здесь хоть практически и нет деревьев, зато угля завались. Насколько я понимаю, копанки – единственный шанс для местных жителей выжить.
Рослый ополченец бойко орудует с ножом и сковородой возле печки. Остальные терпеливо ждут, засыпая нас вопросами. Ополченец «Чех» дал нам непременный атрибут журналиста в условиях боевых действий – каски. Каски «Пресса», разумеется, не нашлось, но он аккуратно вывел «PRESS» корректором на обычной армейской. «На, держи, каску и автомат!», - смеется он. «Будешь теперь, как Пореченков»! К своему оружию каждый тут относится бережно и с креативом. Некоторые пишут что-то на цевье и деревянной накладке газовой трубки, например «За Донбасс!», некоторые свои позывные на деревянных частях или ремне. Во взводе, много одесситов, крымчан – их позывные так или иначе связаны с морем или воспроизводят названия городов. Я давно отметил, по позывным в армии Новороссии вообще можно изучать географию Юго-Востока Украины.
Во всем доме царит оживление, и при этом порядок. Кто-то тут спит на кроватях, оставшихся от прежних владельцев, кто-то на матрасах на полу, но все вещи аккуратно сложены – боец должен быть готов к бою в любой момент. Кстати, бывшие владельцы, судя по всему, покидали дома в спешке, оставили не только мебель, но даже и холодильники, телевизоры. Есть в наличии даже магнитофоны и ДВД-проигрыватели. В общем, жить можно и вполне даже сносно. Не хватает бани. Это даже странно. Кто-то мыться ездит в соседнюю деревню, а кто-то обливается из тазика в сенцах. Экстремально, конечно, зимой, но на войне все экстремально.
После обеда идем курить на крыльцо и знакомимся с девушкой Таней. Дарим ей шоколадку, она сначала смущается, затем звонко смеется. Так странно видеть ее здесь в камуфляже и с автоматом…
«Пошли уже позиции наши покажу», - дергает меня «Кострома». «Если повезет, укроповский пост увидим. Вчера сам бэтэр ихний видел». Пройдя по деревне, мы начинаем подъем на холм. И тут я понимаю, что сегодня нам явно не повезет. С неба валит мелкий снег, дует пронзительный ветер, и повсюду расползается туман. На холме оборудован блиндаж – выкопанное и частично вырубленное в породе углубление с крышей, передней стеной из мешков с песком (или с углем), окнами, служащими как в качестве амбразуры, так и для наблюдения за противником. Внутри два стула и одеяло на стене - для тепла. С моноклем, через который и наблюдают за противником, прислонив автомат к стене, сидит ополченец «Бугас» – на вид совсем мальчишка. Большинство ополченцев, кстати, люди от 19 до 35 лет. На их фоне «Электрик» и «Черномор» выглядят едва ли не пожилыми – им уже сильно за сорок. «Бугас» радостно приветствует нас, гордо позируя с автоматом и оптикой: «Тут отлично все видно! Никакой враг не пройдет! Всех положим!»
Крыша блиндажа сложена из бревен, которые здесь редкость. «Это еще что, - говорит один из ополченцев - Летом мы для устила крыши использовали части разбившегося «Боинга», которые иностранных следователей почему-то не заинтересовали. Их тут много по всей округе разбросано было».
Я тщетно вглядываюсь на соседний холм, пытаясь разглядеть противника. Разумеется, его не видно – туман, да и чего бы им так светиться среди бела дня? Не видно и в оптику, линза запотела от резкого перепада температур (вчера был мороз под минус 20, а сегодня плюсовая). «Надо протереть что ли», - разводит руками «Черномор». «Мы, кстати, блиндаж этот как раз в самые морозы и строили – жесть была, конечно».
Я снова пытаюсь что-либо разглядеть, но вокруг лишь мелкая пурга и заснеженные терриконы. Вот под нашими ногами заканчивается деревня – последний участок с широким загоном, на котором пасутся овцы. Там, за холмом другая деревня, но она уже под укропами. Наверняка, у них наблюдательный пункт где-то напротив нашего. Я их не вижу, но знаю точно, что они там.
Тут Саша вспоминает, что ему неплохо бы к вечеру попасть в Донецк. Дорого, конечно, ехать по отдельности (зато Сергей заработает хоть), но что поделать. Я решил остаться. Поднимаемся в дом, где живут «Кострома», «Электрик» и Миха - он находится на возвышенности. Обхожу дом. Небогатый, конечно, но и не бедный. Бытовой техники нет, наверное, хозяева с собой забрали. Зато оставили мебель, сервант, а в нем хрустальный сервис. Вся утварь и посуда на месте – ополченцам не надо ломать голову над тем, из чего и чем есть.
«Сервис хрустальный - это еще что, - говорит «Кострома» - Мы тут в подполе семь литров вина нашли домашнего, жаль, ты поздно приехал, мы им Новый год отметили!».
«Но и это еще не все», - Кострома удаляется в сенцы и возвращается с огромной пачкой советских рублей: рубли, трешки, пятерки, десятки, двадцатипятирублевки, полтинники. «Не поверишь! 2,5 тысячи! Можешь пересчитать! Ну, или меньше уже, мы всем дарим! И ты возьми!».
Ого, думаю я. Это что же случилось, что их не поменяли? Ну, я тоже однажды нашел заначку аж в сто пятьдесят рублей, и очень тогда сокрушался, что они пропали, но одно дело 150 рублей, а тут… Почти состояние. Может, бабушка на похороны копила. А может, дед на машину. Такие деньжищи были, эх. А кто-то еще думал, что люди тут бедно жили. Я продолжаю осматривать дом. На стенах портреты хозяев – среди них молодая красивая девушка. Где они сейчас? Вернутся ли когда-нибудь? В шкафах можно найти кучу артефактов от пионерского значка до старых трудовых книжек, профсоюзных билетов и прочего ставшего бессмысленной бумагой хлама. Рай для собирателей древности.
Из сеней появляется Миха, тащит тяжелый пулемет ПК, ставит на пол: «Сейчас буду чистить. Начальство сказало в блиндаж отнести!». Пью чай и с интересом наблюдаю процесс разборки и смазки пулемета. Ближе к вечеру вдвоем с «Костромой» отправляемся на пост. Дежурят там по двое и по два часа. Мне по такому случаю выдают берцы, штаны и бушлат. Берцы на скользком мокром снегу вообще вещь незаменимая, тем более, когда надо часто подниматься и спускаться по холмам. В своих гламурных московских сапогах я несколько раз едва не растянулся на снегу. Теперь ничем не отличим от ополченца. Забегая вперед, отмечу, что даже высокий военный чин, приехавший в деревню и решивший посетить блиндаж, не распознал во мне гражданского.
Мы сидим в блиндаже, автомат на коленях, курим, травим анекдоты, поглядывая в сторону противника. Кто знает, что он там собирается делать. Вдруг ночью в атаку пойдет. Или сейчас. Или ДРГ ихняя подползет к нам, а сделать это незаметно в маскхалате в сумерках ничего не стоит. Даже когда выхожу на улицу по нужде с сигаретой в зубах, думаю о том, какая я все-таки идеальная мишень на этом холме, да еще с сигаретой в темноте. А даже и без. Вдруг у них там прибор ночного видения? Вспоминается сцена из «Чистилища», когда Дукуз Исрапилов говорит «Сугробу»: «У тебя техника г..но, а у меня японская»! Чем черт не шутит, вдруг правда японская. Если в атаку пойдут, так и снайпера не надо. Долбанут из танка или бээмпэшки, вгонят снаряд в самый центр блиндажа, превращая его в огненный шар, вырежут трассерами с горы, и только пепел наш с неба посыплется.
Отгоняю мрачные мысли прочь, стараюсь отшучиваться. Терять бдительность, отвлекаться тут нельзя ни на безделье, ни на страх. Отстояв положенные два часа, возвращаемся в дом. Несколько часов, чтобы перекусить, зарядить телефон (он тут порой работает лучше рации, да и интернет под рукой – куда без него?) и немного поспать. Поспать для солдата - это вообще главное в жизни. Ночью снова на позиции – охранять мир и покой Донбасса…
P.S. Через два дня после моего отъезда роте был отдан приказ занять соседнюю деревню и украинский блок-пост. Деревню удалось занять без помех, однако из-за ошибочных разведданных и бездарного командования (а может, и сознательной диверсии) штурм блок-поста превратился в настоящую бойню. Наши были вынуждены отступить с несколькими убитыми и раненными. Убитых еще несколько дней не удавалось унести с линии огня, приходилось подползать в маскхалате и привязывать веревку к ногам. Я до сих пор не знаю, кому не повезло в тот день, возможно, кому-то с кем за пару дней до этого мы вместе пили чай на кухне или курили на крыльце…
Фото: Николай Муравьев/ТАСС
Свежие комментарии